 Неспокойно обстоят дела в рыбной отрасли России — пока президент нежно целует одну рыбу, тысячи других гибнут в браконьерских сетях. Да ещё, говорят, рыбы-«крюгеры» заполонили Волгу и Москву-реку, вытесняя привычную ихтиофауну…
Мне семнадцать лет, а я уже получила Нобелевскую премию за открытие нового вида рыб-мутантов в Москве-реке. Мое фото в обнимку с человекоподобной рыбой красуется на обложке журнала «Вокруг света», и толпы людей приезжают ко мне в гости, чтобы понаблюдать за рыбами в аквариуме…
Нет, все не так — мне уже давно не семнадцать, из премий припоминаю разве что победу в конкурсе студенческого биологического рисунка, а надежда отыскать мутанта с причудливым обликом и поведением тает с каждым днем. Но истина по-прежнему где-то рядом, поэтому я берусь расследовать очередную новость летнего сезона-2007: «Волге грозит экологическая катастрофа! Мутанты составляют до 90 процентов. Природа рыб-мутантов по сей день не изучена».
На такие материалы можно было бы не обращать внимания, если бы не огромный читательский интерес к «страшилкам». Подобного рода информация легко запоминается и передается по «сарафанному радио», отвлекая наше внимание от настоящих экологических проблем.
Немного «мутантов» в мутной воде
У нашей речи есть интересное свойство — если постоянно употреблять какое-то слово в неправильном значении, то вскоре произойдет его обесценивание, и воспринимать это слово всерьез будет нелегко. Так, «мутант» — совершенно нейтральный термин, такое же узкобиологическое понятие, как, скажем «автотроф», — благодаря современной журналистике и фантастике уже неотделим от определенного оценочного значения.
Даже если мы «прочешем» сетями всю Волгу, вряд ли найдем там мутантов именно потому, что выглядят они вовсе не так, как мы себе представляем.
Согласно биологической терминологии, мутант — организм, наследственно отличающийся от предков признаком или группой признаков, возникающих в результате естественной (спонтанной) или искусственно вызываемой мутации. Ключевое слово здесь — «наследственно», то есть, чтобы получить мутанта, нам придется провести систему скрещиваний. Так были выведены различные аквариумные рыбки с украшениями-«шапочками» на голове или породы кошек с кучерявой шерсткой — их необычная, «красивая» с точки зрения человека мутация закрепилась.
Все остальные «отклоненцы» вовсе не мутанты, а фенодевианты. Так называл один из столпов генетики Валентин Сергеевич Кирпичников молодых сазанов, найденных в дельте Волги ещё в 30-е годы прошлого века и имеющих необычные внешние признаки. За этим мудреным словом скрывается разброс вариаций, который присущ всякому нормальному организму. Неспроста аквариумисты различают «в лицо» всех своих рыбок, казалось бы, в однородной стае. Поэтому сравнивать изменения количества лучей в плавниках рыб с появлением тридцать третьего зуба у человека довольно неразумно.
Хорошо, возразите вы, разное количество лучей и разная окраска — это нормально, а как же рыбы с искривленным позвоночником, «бульдожьей мордой», без глаз и чешуи?
Это устрашающее зрелище не имеет отношения к генетике и является следствием нарушения развития икры. Примерно то же самое, как если бы беременная женщина попала в аварию или употребляла бы наркотики — и родила бы инвалида. Рыбки жуткого облика, о которых так любят рассказывать байки рыбаки — просто калеки и уроды.
Но как же исследования некоего профессора Ульяновского ГПУ Владимира Назаренко, на которые ссылаются различные источники, описывающие мутантов? Как совершенно верно заметил Юрий Герасимов, руководитель лаборатории экологии рыб Института биологии внутренних вод им. И. Д. Папанина, «Профессор Назаренко нам не известен, наверное, засекречен вместе с мутантами».
|
